ВЗРЫВ прогремел столь сильный, что под ногами затряслась Земля. Сотни женских голосов завизжали и захрипели, постепенно переходя в улюлюканье и заливистый смех. Очередная вспышка бухнула в небе и рассыпалась на шар ярких зелёных огней, которые плавно сползли за крышу Музея естественной истории. Ещё один взрыв, ещё один толчок земной коры, взвизги, крики, смех. И вот уже всё глубокое тёмно-тёмно-синее небо запестрило салютами самых разных цветов.
Накрапывал дождик. Несколько парней и девчонок, укрываясь снятым с кого-то пиджаком, с гиканьем выпустили в небо стаю воздушных шариков. Те сперва ринулись вверх, но тут же, подбитые дождём, убавили скорость, затанцевали, задрожали и косо, словно раненые, потянулись в сторону, не поднимаясь выше второго этажа. Парни и девушки загоготали и разорались громче водостоков: «У-у-у! Физфак! Выпуск семьдесят шесть!».
Хромая, в изодранном носке и вывернутой наизнанку вымокшей рубахе, со стороны главных ворот Джон шагал без разбора прямо по газону. На лестнице толпились девчонки в мятых узких платьях и с поехавшими пышными причёсками на головах. Заметив Джона, они запрыгали, замахали руками и закричали, скрепя по ушам, одна резче другой:
— Джон! Джонно-о-о! Где ты был?!
Тот скованно улыбнулся, и, протянув к ним руку, хотел пройти мимо, но девчонки обхватили его, заобнимали и долго не хотели отпускать. Наконец, вырвавшись, смущённый, он взбежал по ступенькам и попал в длинный коридор, ведущий в актовый зал.
Там было темно и очень шумно. Некоторые из сокурсников были разодеты и разукрашены столь яростно, что их невозможно было узнать. С кем-то Джон здоровался, с кем-то обнимался.
— Ты куда пропал?! Ты же всё пропустил! — залепетал кучерявый парень в чёрном смокинге со спущенным галстуком. Из-под его расстёгнутой рубахи виднелась кожа.
Джон кивал, протискивался мимо, улыбался, хлопал в ответ по плечу и принимал объятия. Кто-то подсунул в руку чайную чашку с шампанским. Под ногами валялись бумажки, бутылки и даже чья-то мантия.
Прижимая наполовину расплескавшуюся чашку к груди, Джон пролез между людьми, ненамеренно растолкав страстно обнимавшуюся пару. Гремели «Битлз», а на их фоне сотрясали стены чьи-то вопли в микрофон. Впереди показалась дверь, за которой мелькал свет и через которую одновременно пыталась войти и выйти толпа студентов. Давка была кошмарная.
Джон пристроился за тощей, долговязой девчонкой и медленными шагами, раскачиваясь вместе с потоком, пёр вперёд: в двери. Кто-то больно наступил на пальцы ноги в изодранном носке. Джон сморщился, но лишь крепче прижал пустую чашку и продолжал движение.
Девчонка, что шла рядом, молниеносно начала строить глазки какому-то рябому парню из встречного потока и тут же коршуном накинулась на него, зацеловывая, как в последний раз. Джон медленно проталкивался мимо неожиданной преграды: ребята остановились ровно в дверном проёме — в самой узкой части, и девчонка пыталась схватить руку рябого парня и водрузить её себе на талию. Улыбка сама поползла по лицу при виде этой картины. Он продолжал пробираться, потеряв в давке пуговицу с рубахи.
Рёв музыки нарастал, безумие, мерцание света, сутолока в дверном проёме — всё это погружало в странное пограничное состояние: одновременно и онемения, и острых чувств. Что-то резануло по руке — от кисти до локтя. Джон сжался, сморщился, схватился за предплечье и провалился в зал.
Огромное помещение с десятиметровыми потолками тонуло в темноте, и лишь ритмичные вспышки стробоскопа, словно фотографии, вырывали из мрака угловатые застывшие танцующие тела. Множество молодых людей и девушек смеялись, перекрикивали друг друга, поднимали бокалы и обнимались. А справа в глубине зала выпускники толпились вокруг сцены, наблюдая за модно стриженным парнем без пиджака и с развязанной бабочкой на шее. Он держал в одной руке бокал, а второй вцепился в микрофон на стойке. Тусклое пятно жёлтого света освещало сцену и парня со спины так, что его лицо оставалось в тени, а прожектор бил прямо в глаза зрителям. Тот вскинул руки и расплескал содержимое бокала:
— …И ещё! Всё, всё, уже валю… Я хочу, чтобы мы никогда не расставались! Неважно, куда нас разбросает жизнь, надо собираться, ну раз в месяц хотя бы, и…
— Да-а-а! — поддержал его весь зал.
— …И быть вместе! Потому что нет нас у нас дороже!..
Кто-то схватил парня за рукав и начал оттаскивать от микрофона, музыка заиграла громче. Тот рванулся обратно и крикнул вдогонку:
— Выпуск семьдесят шестого, я люблю ва…
— Е-е-е! — завопил зал.
Джон смотрел по сторонам, щурился в темноте и никого не узнавал. И его тоже никто не замечал в этом безумии.
— Следующий, давай! — орали у сцены.
Джон двинулся в глубину зала, как вдруг услышал что-то родное. Обернулся.
— Друзья, вы знаете, вы все у меня здесь…
На сцене стояла Джессика и держала руку на сердце. Хрупкая, в тяжёлом свете тусклого прожектора она выглядела такой маленькой и смелой, ранимой и волшебной. Для неё даже музыку совсем приглушили.
— …И я буду всех вас хранить тут, — дрожал её взволнованный голос. — И я хочу, чтобы каждый из нас был любимым и чувствовал связь. Потому что между нами всеми есть настоящая человеческая связь. Вы только её чувствуйте всё время и будьте любимы. Я вас люблю, друзья!
— Да, Джесс, мы любим тебя! — выкрикнул кто-то.
Джон начал пробиваться к сцене сквозь плотную толпу.
— И ещё вот что, — продолжила она, на её глазах выступили слезы, — даже если вас бросили в самый важный для вас момент, не отчаивайтесь. Вспомните своих родных, вспомните своих друзей — вы не один! У вас есть мы…
— Джесс! — Джон забрался на высокую метровую сцену прямо из толпы, — Джесс, прости меня…
Девушка сразу остановилась, её лицо покраснело.
— Я знаю, — он повернулся к толпе и продолжил говорить прямо так: без микрофона, отчего слова терялись за грохотом музыки, — я не заслуживаю прощения, но простите меня все. Джесс!
Девушка стояла в слезах, её лицо выражало ярость и гордость. Джон сделал шаг к ней:
— Я был в Абингдоне. Хотя, какая разница, где я был? Важно, где я не был…
Он распростёр руки и пошёл навстречу малышке Джесс, занявшей воинствующую позу. Выпускники столпились у самой сцены, музыка клокотала, а стробоскоп сверкал так, что глаза ничего не могли разобрать, неспособные привыкнуть ни к темени, ни к вспышкам. Джон, лопоча что-то неразборчивое, попытался обнять Джессику, как та внезапно взорвалась и толкнула его изо всех сил в грудь. Ошарашенный, ослепший, он попятился и, сорвавшись, полетел с края сцены.
Холодный пот прошиб шею и плечи. Кожа мгновенно стала мокрой от жуткого чувства потери равновесия. За спиной взревел дикий крик, издаваемый сотней девушек и парней, и Джон обрушился на головы своих сокурсников.
Шатаясь, подхватывая и передавая из рук в руки, его положили на пол у самых ног.
— Джон! — протягивал руку Питер.
Толпа, поддавливаемая задними рядами, с треском расступалась и, обнажив небольшой пятачок перед сценой, замерла в ожидании. Музыка заглохла, остался только ровный тяжёлый гомон.
Не приходя в себя, Джон с трудом встал, держась ладонью за разбитый затылок, и бросил взгляд на сцену. На опустевшей сцене оставался лишь микрофон. Джессика, гневная и оскорблённая, спускалась по ступенькам в дальнем углу.
— Джесс! — выкрикнул он.
— Ненавижу тебя! — рычала зарёванная Джессика, расталкивая толпу своими хрупкими ручонками. — Я всегда, всегда чувствовала себя одинокой! Никогда тебя не было рядом! Всё твои долбанные компьютеры…
— Джесс! — на глазах навернулись слёзы.
Тут неожиданно девушка остановилась, развернулась и направилась к нему, разъярённо распихивая людей перед собой. Толпа расступалась, насколько могла. С каждым её шагом Джон всё сильнее сутулился и невольно пятился. Наконец она вырвалась из окружения и осталась с ним один на один — дрожащим от волнения и страха.
Джессика, миниатюрная, вся в слезах, подошла твёрдой поступью и замахнулась. Джон зажмурился и немного отвернулся. Джейн стояла с открытой ладонью, занесённой над головой, вся в слезах, струящихся поверх чёрных полосок туши на щеках, с полным обиды и непонимания лицом. Зал молчал. В тишине отрывистым эхом зазвучали слова:
— Я не хочу тебя больше знать, Джон Уэйнрайт…
Он открыл глаза и растерянно посмотрел на девушку. Та убрала руку.
— Иди ты к чёрту… — она стиснула от ненависти зубы.
Девушка решительно развернулась и зашагала сквозь окружающее молчание прочь. Потрясённая толпа покорно расступалась перед ней, оставляя узкую тропинку.
Опустив руки в карманы брюк, Джессика задумчиво брела к выходу, качая головой от горечи и разочарования. Слёзы и тушь на её лице образовали корку, брови были сдвинуты. Девушка подошла к дверям, ведущим вон.
— Джессика? — на весь зал нетвёрдо прозвучало раскатистое эхо.
Джон, мокрый, стоял у микрофона и дрожал.
— Я до сих пор не могу поверить, что все эти годы ты была со мной… Даже когда я не был с тобой…
Джессика остановилась и прислушалась, не поднимая глаз.
— Я до сих пор не могу поверить, что такая восхитительная девушка, как ты, выбрала меня и любила меня всё это время, даже в самые трудные времена…
Он достал из кармана небольшой кусочек припойной проволоки, которая по обыкновению там болталась.
— И я знаю, я глупый и слабый… И я наделал кучу ошибок… Но сегодня, наверное, единственный день, когда я не хочу быть глупым и слабым настолько, чтобы совершить ошибку, о которой буду жалеть всю свою жизнь — отпустить тебя…
Джессика повернулась и взглянула на сцену. Трясясь, в одном носке и одном тапке, с царапиной через всю руку, с окровавленным затылком и шеей, весь в слезах, медленно сползал на одно колено Джон.
— Джессика Бигелоу… моя любимая… — сквозь слёзы и дрожь говорил он уже мимо микрофона, — я прошу тебя связать со мной свою жизнь…
Джон стащил с мизинца накрученную проволоку и выставил её перед собой.
— Ты согласна стать моей женой?
Зазвенела тишина. Джессика глядела своими огромными серо-зелёными растерянными глазами и боялась сделать вдох. Было слышно её сердце. Сотни людей смотрели прямо на неё, и никто не смел проронить ни слова.
Её колотило от напряжения, словно она пыталась сдержать какой-то вулкан, который накалялся внутри. Девушка всхлипнула, сдавила подступивший к горлу ком и крепко зажала ладонями губы.
— Да… — закивала она.
Толпа взорвалась, а вместе с ней слёзы брызнули из глаз Джесс. Она схватилась за лицо и начала исступлённо рыдать, не сводя глаз с Джона, который стоял на сцене на одном колене и протягивал ей кольцо из оловянной проволоки для спайки электронных плат и радиодеталей в единое целое.
— Да! — вырвался дикий вопль из хрупкой груди Джессики, и та бросилась в самую гущу, расталкивая народ и пробираясь к сцене.
Взгремела музыка, толпа взорвалась! Давка началась страшная. Все вокруг орали и неистовствовали. Кто-то пытался обнять Джессику, кто-то, напротив, подталкивал её к сцене.
Джон вскочил с колена и побежал навстречу, но вдруг нога подвернулась, и он обрушился на людей. Тапок вылетел и, кружась, как вертолёт, отскочил куда-то в сторону.
Руки понесли Джона, а Джесс пробиралась там — в толпе, с треском врезаясь в новые волны людей и распихивая их локтями. Он, беспомощно качаясь на ладонях студентов и видя свою возлюбленную всего в нескольких шагах, пытался грести, отталкиваясь от моря, по поверхности которого плыл.
Наконец он рванулся из последних сил и вцепился кончиками пальцев в вытянутую к нему руку Джессики. Они схватились друг за друга, пока море мощными волнами пыталось разорвать их соприкосновение на две отдельные части. Но это было невозможно. Неуклюже Джон сполз вниз головой в объятья Джессики. Она и все студенты пытались поднять его, перевернуть, пока, наконец, его лицо не оказалось прямо перед Джесс. Та держалась за волосы и рубаху, крепко стискивая кулачки, а он, нависнув над девушкой всем телом, бережно обхватывал её за талию.
И все вокруг пытались обнять их, потрепать по волосам, подёргать за уши и носы. Сотрясаемая, раскачиваемая толпой пара, оглушённая, стояла в глубине моря. А два оголтело колотящихся друг о друга сердца загонялись от безумия в самой середине этого чуда.
И Джесс рыдала и ревела уже без слёз, а избитый, измученный, исцарапанный и истерзанный Джон, шатаясь из стороны в сторону, сдавливал свою малышку Джесс и хрипел ей на ухо:
— Я никогда больше тебя не отпущу, любимая! Мы всегда будем вместе!.. Всегда!.. Всегда будем только вместе!..